Дрожь и оцепенение [=Страх и трепет] - Амели Нотомб

Я попросила мою начальницу об аудиенции. Она назначила мне встречу после обеда в пустом кабинете. Когда я увидела её, бес шепнул мне: «Скажи, что в качестве мадам Пипи ты могла бы зарабатывать больше в другом месте». Мне пришлось побороться с нечистым, чтобы усмирить его, и я уже еле сдерживала смех, когда уселась напротив красавицы.

Тут бес снова шепнул мне: «Скажи ей, что останешься только при условии, что возле унитазов поставят тарелочку, куда каждый будет бросать по 50 йен».

Я укусила себя за щеку изнутри, чтобы сохранить серьёзность. Это было так нелегко, что я не могла заговорить.

Фубуки вздохнула:

— Итак? Вы хотели мне что-то сказать?

Чтобы скрыть свой кривившийся рот, я опустила голову так низко как могла, что придало мне смиренный вид, который несомненно должен был понравиться моей руководительнице.

— Срок моего контракта заканчивается, и я хотела сообщить вам, со всем сожалением, на которое только способна, что не смогу возобновить его.

Я говорила робко и покорно, как и положено подчинённому.

— Да? И почему же? — сухо спросила она.

Чудесный вопрос! Значит, я не одна здесь ломала комедию. Я вторила ей карикатурным ответом:

— Компания Юмимото предоставила мне много разных возможностей проявить себя. Я буду ей бесконечно за это благодарна. Увы, я оказалась не на высоте и не смогла оправдать чести, оказанной мне.

Мне пришлось замолчать и снова закусить щеку, настолько то, что я несла, смешило меня. Фубуки же не видела здесь ничего смешного, поскольку сказала мне:

— Это верно. Как по-вашему, почему вы оказались не на высоте?

Я не сдержалась, подняла голову и посмотрела на неё с изумлением. Как можно спрашивать, почему я оказалась не на высоте в уборной? Неужели ей так хотелось меня унизить? И если так, то каковы были её настоящие чувства, которые она испытывала ко мне?

Следя за её глазами, чтобы не упустить её реакцию, я произнесла следующую грандиозную чушь:

— У меня не хватило на это умственных способностей.

Мне было не так важно знать, какие умственные способности нужны, чтобы чистить загаженный унитаз, как увидеть, придётся ли по вкусу моей мучительнице такое гротескное доказательство моей покорности.

Её лицо хорошо воспитанной японки осталось бесстрастным и непроницаемым, мне понадобился бы сейсмограф, чтобы уловить лёгкое сжатие её челюстей, последовавшее за моим ответом: она наслаждалась.

Не собираясь останавливаться на пути к наслаждению, она продолжила:

— Я тоже так думаю. Каковы, по-вашему, причины этой ограниченности?

Ответ был под стать вопросу. Я жутко забавлялась:

— Причина в неполноценности западного ума по сравнению с японским.

Очарованная моей покорностью, отвечающей её желаниям, Фубуки нашла справедливый ответ:

— Это правда. Однако, не стоит преувеличивать неполноценность среднего западного ума. Не думаете ли вы, что в вашей недееспособности повинен ваш собственный ум?

— Конечно.

— В начале я думала, что вы хотели саботировать Юмимото. Поклянитесь, что вы не симулировали свою глупость.

— Клянусь вам.

— Вы отдаёте себе отчёт в вашей ограниченности?

— Да. Компания Юмимото раскрыла мне на это глаза.

Лицо моей начальницы оставалось непроницаемым, но я чувствовала по голосу, что в горле у неё пересохло. Я была счастлива, наконец, доставить ей удовольствие.

— Таким образом, предприятие оказало вам большую услугу.

— Я буду ему за это вечно благодарна.

Мне очень нравился сюрреалистический оттенок, который приняла наша беседа, и который неожиданно доставил Фубуки такую радость. Это был очень волнующий момент.

«Дорогая снежная буря, если мне так просто доставить тебе удовольствие, не стесняйся, забросай меня жёсткими твёрдыми комьями, градинами, заточенными как кремень. Твои тучи отяжелели от ярости. Я согласна быть смертной, затерянной в горах, на которые они извергают свой гнев, брызги ледяной слюны летят мне прямо в лицо. Мне это не вредит, а зрелище это прекрасно. Ты хочешь изрезать мою кожу градом оскорблений, но ты стреляешь холостыми, милая снежная буря. Я отказалась завязать глаза перед твоим войском, потому что я так давно мечтала увидеть наслаждение в твоём взоре».

Я решила, что Фубуки достигла удовлетворения, потому что она задала мне вопрос, показавшийся мне простой формальностью:

— Чем вы думаете заниматься дальше?

Мне не хотелось говорит ей о рукописи, над которой я работала. Я отделалась банальным ответом:

— Я могла бы преподавать французский.

Моя начальница презрительно рассмеялась:

— Преподавать! Вы! Вы считаете себя способной преподавать!

Чёрт возьми, снежная буря, твои боеприпасы не иссякают!

Она задавала вопрос, но я не совершила глупости и не призналась в том, что имела диплом преподавателя.

Вместо этого я опустила голову.

— Вы правы. Я ещё не до конца осознала предел моих возможностей.

— В самом деле. Скажите прямо, чем бы вы могли заниматься?

Мне хотелось довести её до полного экстаза.

В старинном японском императорском своде правил поведения оговорено, что обращаться к Императору нужно с «дрожью и оцепенением». Меня всегда очаровывала эта формулировка, которая так хорошо соответствовала игре актёров в фильмах про самураев, когда они обращались к своему начальству голосом, искажённым сверхчеловеческим почтением.

Я надела маску оцепенения и задрожала. Со страхом взглянув в глаза молодой женщины, я пролепетала:

— Вы полагаете, что меня возьмут убирать мусор?

— Да! — воскликнула она, выдав себя этим порывом.

Затем она глубоко вздохнула. Я победила.

Потом мне нужно было объявить о своём увольнении господину Саито. Он тоже назначил мне встречу в пустом кабинете, но в отличие от Фубуки, ему было не по себе, когда я села напротив.

— Срок моего контракта подходит к концу, и я хотела с сожалением объявить о том, что не смогу его возобновить.

Лицо господина Саито исказилось множеством тиков. Я не могла понять, что это означало, и продолжила:

— Компания Юмимото предоставила мне массу возможностей проявить себя. Я буду ей за это вечно благодарна. Увы, я оказалась не на высоте и не оправдала большой чести, оказанной мне.

Маленькое тщедушное тело господина Саито нервно задёргалось. То, что я говорила, явно смущало его.

— Амели-сан…

Его глаза шарили по углам комнаты, словно пытаясь там найти нужные слова. Мне стало жаль его.